Самодержавие

Термины С., самодержец, ранее нередко самовластец (летописи), самовластный монарх (законодательство Петра Вел.) в разные эпохи имели разное значение. Как показал В. И. Сергеевич, термин "самовластец" означал князя хотя и не обладавшего неограниченной властью, но объединившего в своих руках какую-либо волость. При Иоанне III, который первый официально применял наименование самодержца, этот титул указывал на внешнюю независимость великого князя. В таком смысле термин этот употребляется еще в актах имп. Екатерины II, хотя уже с Иоанна Грозного под С. разумеют и неограниченность власти государя в делах внутреннего управления. По словам Сперанского, и в Своде Законов "самодержавие" имеет два различных смысла: оно указывает и на внешнюю международную независимость, и на внутреннюю неограниченность власти монарха. В настоящее время под С. понимают исключительно абсолютную власть монарха в делах правления, а для обозначения внешней независимости государства употребляют термин "суверенное государство". Под неограниченной или абсолютной монархией разумеют такую форму правления, при которой одному лицу, монарху, принадлежит вся полнота власти, не разделяемой им ни с каким учреждением или лицом и не ограниченной никакими юридическими нормами, вследствие чего каждое повеление монарха имеет безусловную обязательную силу. Ни в одном государстве, кроме разве самых незначительных, единоличный правитель не может иметь ясное представление о существе всех предлагаемых ему на утверждение мер, не может знать всех условий общественного и юридического быта разных классов населения и разных местностей государства; поэтому характер того общественного класса, который стоит всего ближе к престолу, имеет большое значение для характеристики данной абсолютной монархии. Признанная законом полнота власти монарха встречает иногда ограничения в фактических условиях жизни. Многие намерения неограниченных монархов остаются, за неимением надлежащего административного механизма и соответственных исполнителей, неосуществимыми: царствование Петра Великого дает немало тому примеров. Несомненными преимуществами неограниченной монархии сравнительно с другими видами государственного устройства являются энергия правительства, единство и быстрота его действий. С другой стороны, нельзя отрицать возможность произвольных распоряжений, не столько со стороны монарха, сколько со стороны приближенных к нему лиц, средних и даже низших властей. С этой точки зрения теория государственного права различает несколько видов неограниченной монархии. В деспотии монарх и его органы властвуют не во имя народного блага, а в своих личных интересах, и притом не на основании законов, а по своему усмотрению. Довольно близок к этому типу французский придворный абсолютизм XVIII века (так наз. ancien régime). Просвещенный абсолютизм XVIII в. характеризуется тем, что короли признавали себя первыми слугами государства, нравственно обязанными работать на благо подданных, и стремились осуществить в управлении начало законности, но не допускали никакого вмешательства подданных в дело правления. Юридическая сущность неограниченной монархии - отсутствие каких-либо проделов власти монарха и нравственный, а не юридический характер всех лежащих на нем обязанностей, - во всех перечисленных видах неограниченной монархии остается, однако, неизменной. Общий характер деятельности монархического правительства находится в зависимости не только от нравственных достоинств монарха и политического и общего развития приближенных к нему слоев общества, но также и от того общественного и экономического строя, в котором приходится действовать данной государственной власти, и от достоинств того правительственного механизма, которым она располагает. В этом отношении наибольшее практическое значение имеет существование в государстве таких классов населения, которые по своему образованию были бы способны сознавать свои права и дорожить ими и которые, вместе с тем, по тем или другим причинам представляли бы такую общественную силу, с мнением которой нельзя не считаться. Другим фактором, уменьшающим деспотический характер неограниченной монархии, является наличность таких установлений, которые действуют настолько твердо и правильно, что нарушение закона или совершенно невозможно, или должно обратить на себя общее внимание и дойти до сведения монарха. В этом отношении особенное значение имеют, с одной стороны, независимость судов и устранение администрации от какого бы то ни было вмешательства в ход правосудия, с другой стороны - развитие самоуправления, т. е. предоставление тех или иных дел управления ведению местных союзов, действующих самостоятельно и лишь под контролем правительства (см. Самоуправление). Наиболее приближаются к деспотии те государства, в которых отсутствуют и влиятельные в общественном отношении классы населения, и твердые государственные установления. В таких государствах правительство ничем фактически не стеснено в проявлениях самого крайнего самовластия; но зато из всех монархий деспотии являются самими слабыми. Среднеазиатские ханства, Китай, современная Турция, держащаяся лишь несогласиями европейских держав, служат лучшим тому подтверждением. Судьба монархии во Франции тоже объясняется главным образом деспотическим характером французского anciens régime. Средние классы были принижены; дворянство, некогда политически сильное и державшее в своих руках всю страну, было низведено до безгласного положения придворных; были уничтожены или лишены всякого значения права отдельных местностей или корпораций, стеснявшие свободу действий правительства или его чиновников. Дореформенные учреждения, в особенности во второй половине XVIII в., были построены на принципе безусловного повиновения не общим законам, а каждому получаемому из Парижа приказу. Вследствие слабости дореформенной администрации и отсутствию каких бы то ни было общественных сил, на которые монархия могла бы опереться, первый сильный толчок повел к крушению, почти беспримерному в истории. Германские государства XVIII века времен просвещенного абсолютизма, типичным примером которого может служить Пруссия, резко отличались от дореформенной Франции. Хотя начала самоуправления и там были почти совершенно подавлены, но просвещенные и достаточные средние классы представляли собой значительную общественную силу; дворянство сохранило с феодальных времен громадное политическое значение. Короли не только считали своею нравственной обязанностью править на благо подданных, но находили нужным постоянно говорить об этом; разрешать по своему усмотрению вопросы о гражданских правах подданных им казалось невозможным; за малыми, редкими исключениями, повсеместно установилась почти полная независимость судов. Стремясь ввести твердый порядок в дела внутреннего управления большинство правительств пыталось достичь этого такой организацией присутственных мест, которая сама обеспечивала бы законность (коллегиальная система). С XIX века обнаруживающиеся недостатки правительственной администрации заставляют перейти, правда - довольно робко, к началам самоуправления. И хотя конституционная форма правления и восторжествовала повсюду, но монархия, обладающая могущественным оружием в виде административного механизма, сохранила в Германии и до настоящего времени и большой нравственный авторитет, и громадную часть своего политического влияния.

Самодержавие в России (историю его до Петра I см. Единодержавие). Царствование Петра I представляется поворотным пунктом в истории С.: прежний, московский строй столкнулся с личным, властным характером Петра и с принесенными с Запада политическими идеями. С упразднением боярской думы и патриаршества власть Петра стала действительно неограниченной, причем неограниченность эта была прямо признана в законе (см. Россия). Политический такт Петра заставил его направить все усилия на возможное тогда осуществление начала законности; введенные им учреждения - сенат и коллегии - в значительной степени стеснили безграничность произвола низших властей. Эпоха преемников Петра I с ее постоянным колебанием значения отделных центральных учреждений, с пренебрежением местными нуждами представляется временем постепенного падения силы верховной власти. Ее подняла на необыкновенную высоту Екатерина II, следуя началам просвещенного абсолютизма и создав твердую систему местных учреждений, связанных с сенатом и генерал-прокурором. Царствование Александра I ознаменовано постоянными, но не осуществившимися попытками юридически ограничить власть русского императора и созданием министерств - колоссальной, хотя и чисто бюрократической силы, не уменьшенной и постоянным размножением местных учреждений. Восточная война 1853-56 гг. показала всю слабость власти, опиравшейся лишь на бюрократический механизм. Благодаря великим реформам импер. Александра II цепь присутственных мест с подчиненным им населением обратилась в систему центров местных общественных сил (земское и городское самоуправление). В то же самое время появляется в России и другой элемент, составлявший силу неограниченной монархии на Западе: независимость суда. Вопрос, представляет ли русское С. какие-либо юридические, формальные отличия от других видов неограниченной монархии, главным образом от деспотии, всеми исследователями русского государственного права разрешается утвердительно. Существенное отличие от деспотии видят в ст. 47 Основных Законов, согласно которой "Империя Российская управляется на твердых основаниях положительных законов, уставов и учреждений от самодержавной власти исходящих". По мнению исследователей, эта статья устанавливает начало законности, отличающее Россию от деспотий. Бюрократический административный механизм как орган верховной власти, начиная с Александра I, у нас несравненно сильнее, чем он был в Зап. Европе в эпоху просвещенного абсолютизма. Независимость судов и начало самоуправления получили со времени реформ Александра II такое развитие, какого не имели ни в одной из неограниченных монархий. По своей процедуре и по существующему порядку обжалования решений независимый суд является органом, действующим закономерно; закономерна и деятельность местного самоуправления, насколько она ограждена от вмешательства высшей администрации. Таким образом, действительное исполнение законов, от самодержавной власти исходящих, в России можно считать обеспеченным в сфере гражданских и уголовных дел, как предоставленных ведению судов, и в сфере тех из административных дел, которые поручены органам самоуправления. Ср. Монархия. См. W. Roscher, "Die Politik" (1893); R. Koser, "Die Epochen der absoluten Monarchie" ("Sybel"s Historische Zeitschrift", 1889, I); D"Avenel, "Richelieu et la monarchie absolue" (1884); Boutmy, "La conception populaire de la royauté en Angletaire" ("Annales de l"ecole libre des sciences poliitiques", 1888); Tocqueville, "L"ancien régime et la révolution"; Stahl, "Das monarchische Princip" (1845); R. v. Mohl, "Encyclopédie dor Staats wissenschaften"; Градовский, "Начала русск. госуд. права" (т. I); Коркунов, "Русское госуд. право" (т. I), Трощинский, "Записка", напечатанная в III томе "Сборника Русского исторического общества"); Сергеевич, "Лекции и исследования".

Н. Лазаревский.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. - С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон . 1890-1907 .

Смотреть что такое "Самодержавие" в других словарях:

Самодержавие … Орфографический словарь-справочник

Автократия, абсолютизм, самовластие; неограниченная монархия, монархия, абсолютная монархия, царский режим, царизм, власть Словарь русских синонимов. самодержавие абсолютизм, неограниченная (или абсолютная) монархия, самовластие; автократия… … Словарь синонимов

САМОДЕРЖАВИЕ, монархическая форма правления в России, при которой царю (с 1721 императору) принадлежали верховные права в законодательстве, управлении страной, командовании армией и флотом и т.д. С середины 16 в. в России складывалась сословно… … Русская история

Монархическая форма правления в России, при которой носитель верховной власти (царь, император) обладал верховными правами в законодательной, административной и судебной сфере. Несмотря на появление в 1905 1906 гг. элементов конституционной… … Юридический словарь

Монархическая форма правления в России. В 16 17 вв. царь правил вместе с боярской думой, в 18 нач. 20 вв. абсолютная монархия. (см. Абсолютизм, Автократия) … Большой Энциклопедический словарь

САМОДЕРЖАВИЕ, самодержавия, мн. нет, ср. (полит.). Система государственного управления с неограниченной властью монарха. «Все более широкие массы народа приходили к убеждению, что выход из невыносимого положения только один свержение царского… … Толковый словарь Ушакова

САМОДЕРЖАВИЕ, я, ср. В дореволюционной России: монархия. Свержение самодержавия. | прил. самодержавный, ая, ое. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 … Толковый словарь Ожегова

Ср. самодержавство и самодержавность жен. или ·стар. самодержство, управленье самодержавное, монархическое, полновластное, неограниченное, независимое от государственых учреждений, соборов, или выборных, от земства и чинов; или | самая власть эта … Толковый словарь Даля

Англ. autocracy; нем. Selbstherrschaft. Форма правления, при к рой верховная власть всецело и нераздельно принадлежит одному лицу монарху. см. АБСОЛЮТИЗМ, АВТОКРАТИЯ. Antinazi. Энциклопедия социологии, 2009 … Энциклопедия социологии

Монархическая форма правления в России. В 16 17 вв. царь правил вместе с боярской думой, в 18 нач. 20 вв. абсолютная монархия. (Абсолютизм, Автократия). Политическая наука: Словарь справочник. сост. проф пол наук Санжаревский И.И.. 2010 … Политология. Словарь.

Самодержавие - (англ. autocracy) название монархической формы правления в России, когда носителю верховной гос ной власти (царю, императору) принадлежали верховные права в законодательстве (утверждение законопроектов), в верховном управлении (назначение и… … Энциклопедия права

Это форма правления сродни абсолютизму. Хотя в России само слово "самодержавие" в разные периоды истории имело отличия в толковании. Чаще всего его связывали с переводом греческого слова Αυτοκρατορία - "сам" (αὐτός) плюс "властвовать" (κρατέω). С наступлением Нового времени этим термином обозначается монархия неограниченная, "русская монархия", то есть - абсолютизм.

Историографы исследовали этот вопрос одновременно с установлением причин, по которым в нашей стране самодержавная монархия вылилась в эту всем известную форму правления. Ещё в XVI веке историки Москвы пытались объяснить, каким образом в стране появились "самодержательные" цари. Отведя эту роль русским самодержателям "под покровом старины", в далёкой древности они отыскали выведших родословное древо от кесаря римлян Августа наших первых правителей, которым такую власть даровала Византия. Самодержавная монархия утвердилась при Святом Владимире (Красное Солнышко) и Владимире Мономахе.

Первые упоминания

Впервые стали использовать это понятие относительно московских правителей при Иване Третьем, великом князе московском. Именно он начал титуловаться как господарь и самодержец всея Руси и Василий Тёмный назывались просто господарями всея Руси). Видимо Ивану Третьему это посоветовала его жена - Софья Палеолог, близкая родственница последнего императора Византии Константина XI. И действительно, с этой женитьбой появились основания притязать на преемственность наследия Восточного Римского (Ромейского) государства молодой Россией. Отсюда и пошла на Руси самодержавная монархия.

Получив независимость от ордынских ханов, Иван Третий перед другими государями теперь всегда сочетал эти два титула: царя и самодержца. Таким образом он подчёркивал собственный внешний суверенитет, то есть независимость от какого бы то ни было другого представителя власти. именовали себя точно так же, только, естественно, на греческом.

Это понятие до конца прояснил В. О. Ключевский: "Самодержавная монархия - это полная власть самодержца (автократа), который не зависит ни от одной из сторон внешней власти. Русский царь никому не платит дань и, таким образом, является сувереном".

С появлением на самодержавная монархия России значительно укрепилась, поскольку само понятие расширилось и теперь обозначало не только отношение к внешним сторонам правления, но и использовалось как неограниченная внутренняя власть, которая стала централизованной, уменьшив таким образом властные полномочия боярства.

Историко-политической доктриной Ключевского до сих пор пользуются специалисты в своих исследованиях, поскольку она наиболее методологически полно и широко трактует поставленный вопрос: почему Россия - самодержавная монархия. Даже Карамзин писал свою "Историю государства Российского", опираясь на видение исторической перспективы, унаследованное от историков XVI века.

Кавелин и Соловьёв

Однако лишь когда в исторических исследованиях появилась идея изучения развития всех сторон жизни всех слоёв общества, вопрос самодержавной монархии был поставлен методологически правильно. Впервые отметили такую необходимость К. Д. Кавелин и С. М. Соловьёв, определив главные моменты развития власти. Именно они прояснили, как происходило укрепление самодержавной монархии, обозначив этот процесс как вывод из формы родового быта в государственную единодержавную власть.

Например, на севере существовали особые условия политической жизни, при которых само существование образования было обязано только князьям. Южнее условия были несколько другими: распадался родовой быт, перейдя к государственности через вотчинность. Уже Андрей Боголюбский был неограниченным владельцем собственных имений. Это яркий тип вотчинника и полновластного хозяина. Именно тогда появились первые понятия о государе и подданстве, о самовластье и подручничестве.

Соловьёв в своих работах много написал о том, как происходило укрепление самодержавной монархии. Он указывает длинный ряд причин, которые вызвали появление единодержавия. Прежде всего, нужно отметить монгольское, византийское и прочие иноземные влияния. Объединению русских земель содействовали практически все классы населения: и земские люди, и бояре, и духовенство.

На северо-востоке появились новые крупные города, где господствовало вотчинное начало. Это тоже не могло не создать особых бытовых условий для появления самодержавной монархии в России. И, конечно, огромное значение имели личные качества правителей - московских князей.

За счёт раздробленности страна становилась особенно уязвимой. Войны и междоусобицы не прекращались. И во главе каждого войска практически всегда стоял князь. Они постепенно учились выходить из конфликтов посредством политических решений, успешно разрешая и свои планы. Именно они изменили историю, уничтожили монгольское иго, выстроили государство великое.

От Петра Первого

Самодержавная монархия - это абсолютная монархия. Но, несмотря на то, что уже во времена Петра Великого понятие русского самодержавия практически полностью отождествлялось с понятием европейского абсолютизма (сам термин этот у нас не прижился и не употреблялся никогда). Напротив, российская власть позиционировалась как православная самодержавная монархия. в Духовном регламенте уже в 1721 году написал, что власти самодержавной сам Бог повиноваться повелевает.

Когда появилось понятие суверенного государства, понятие самодержавия ещё более сузилось и обозначало только внутреннюю неограниченную власть, которая опиралась на её божественное происхождение (помазанник Божий). К суверенитету это уже переставало относиться, и последнее использование термина "самодержавие", которое подразумевало суверенитет, случилось при правлении Екатерины Великой.

Такое определение самодержавной монархии сохранялось до самого конца царского правления в России, то есть до февральской революции 1917 года: российский император был самодержцем, а государственный строй - самодержавием. Свержение самодержавной монархии в России в начале 20 века произошло по вполне понятным причинам: уже в XIX веке эту форму правления критики открыто называли властью самодуров и деспотов.

Чем же отличается самодержавие от абсолютизма? Когда между собой спорили западники и славянофилы ещё в начале XIX века, они выстроили несколько теорий, разводящих понятия самодержавия и абсолютизма. Остановимся подробнее.

Славянофилы противопоставляли раннее (допетровское) самодержавие с послепетровским. Последнее считали абсолютизмом бюрократического толка, вырожденной монархией. В то время как раннее самодержавие считали правильным, поскольку оно органически объединяло государя и народ.

Консерваторы (в том числе Л. Тихомиров) такое разделение не поддерживали, считая, что и послепетровская российская власть значительно отличается от абсолютизма. Умеренные либералы разделяли допетровское и послепетровское правление по принципу идейности: основа на божественности власти или на идее общего блага. В итоге, что такое самодержавная монархия, историки XIX века так и не определили, поскольку во мнениях не сошлись.

Костомаров, Леонтович и другие

У Н. И. Костомарова есть монография, где он попытался выявить соотношение понятий. Раннефеодальная и самодержавная монархия, по его мнению, развивались постепенно, но, в конце концов, получились полной заменой деспотизма орды. В XV веке, когда были уничтожены уделы, монархия уже должна была появиться. Причём власть была бы разделена между самодержцем и боярами.

Однако этого не случилось, но укрепилась самодержавная монархия. 11 класс подробно изучает этот период, но далеко не все школьники понимают, почему так произошло. У бояр отсутствовала сплочённость, они были слишком самонадеянны и эгоистичны. В таком случае очень легко прибрать власть к рукам сильному государю. Именно бояре упустили возможность создания конституционно-самодержавной монархии.

Профессор Ф. И. Леонтович нашёл массу заимствований, которые были внесены в политическую, общественную, административную жизнь русского государства из Ойратских уставов и Чингизовой Ясы. Монгольское право, как никакое другое, хорошо приживалось в русских законах. Это и положение, при котором государь является верховным собственником территории страны, это и закрепощение посадских и прикрепление крестьян, это и идея местничества и обязательной службы у служилого сословия, это и скопированные с монгольских палат московские приказы, и ещё очень и очень многое. Эти воззрения разделили Энгельман, Загоскин, Сергеевич и некоторые другие. А вот Забелин, Бестужев-Рюмин, Владимирский-Буданов, Соловьёв и ещё многие профессора по монгольскому игу такого значения не придавали, но выдвинули совершенно иные созидательные элементы на первый план.

По воле народа

Северо-восточная Русь объединилась под московским единодержавием благодаря тесному народному единству, которое стремилось мирно развивать свои промыслы. При правлении князей Юрьевичей посад даже вступил в борьбу с боярской дружинной силой и победил. Далее иго нарушило образовавшийся было правильный ход событий на пути объединения, а потом московские князья сделали очень правильный шаг, устроив народный завет о тишине и земском мире. Именно поэтому они и смогли оказаться во главе Руси, стремившейся к объединению.

Однако самодержавная монархия образовалась далеко не сразу. Народу было почти безразлично, что там творится в теремах княжеских, даже о правах своих и каких-либо вольностях народ не думал. Он находился в постоянных заботах о безопасности от сильных мира сего и о хлебе насущном.

Бояре долго играли решающую роль во власти. Однако Ивану Третьему на помощь пришли греки с итальянцами. Только с их подсказками царское самодержавие получило свою окончательную форму так скоро. Боярство - сила крамольная. Она ни народ, ни князя слушать не хотела, более того - земскому миру и тишине это был первый враг.

Таким образом заклеймили русских аристократов Костомаров и Леонтович. Однако немного позже историки это мнение оспорили. Бояре, по мнению Сергеевича и Ключевского, врагами объединения Руси вовсе не были. Напротив, они всеми силами помогали это сделать московским князьям. И Ключевский говорит о том, что неограниченного самодержавия на Руси в ту пору не было. Это была монархически-боярская власть. Случались даже столкновения монархов со своей аристократией, были попытки со стороны бояр полномочия московских властителей несколько ограничить.

Только в 1940 году прошла первая дискуссия в Академии наук, посвящённая вопросу определения государственного строя, который предшествовал абсолютной монархии Петра Великого. А ровно через 10 лет проблемы абсолютизма обсуждались в МГУ, на его историческом факультете. Обе дискуссии показали полную несхожесть в позициях историков. Специалистами по государству и праву понятия абсолютизма и самодержавия вообще не разделялись. Историки же различие видели и чаще всего эти понятия противопоставляли. И что значит самодержавная монархия для России сама по себе, учёные так и не договорились.

К разным периодам нашей истории они применяли одно и то же понятие с разным содержанием. Вторая половина XV века - окончание от золотоордынского хана, и только свергнувший татаро-монгольское иго Иван Третий назывался первым настоящим самодержцем. Первая четверть XVI века - самодержавие трактуется как единодержавие после ликвидации суверенных княжеств. И только при Иване Грозном, по мнению историков, самодержавие получает неограниченную власть государя, то есть неограниченную, самодержавную монархию, и даже сословно-представительная компонента монархии никак не противоречила неограниченности власти самодержца.

Феномен

Следующая дискуссия возникла в самом конце 1960-х годов. Она поставила на повестку вопрос о форме неограниченной монархии: не является ли она особой разновидностью абсолютной монархии, свойственной только нашему региону? Было установлено по ходу дискуссии, что по сравнению с европейским абсолютизмом наше самодержавие имело несколько характерных особенностей. Социальная опора - только дворянство, в то время как на западе монархи уже более опирались на появившийся класс буржуазии. Над правовыми методами управления господствовали неправовые, то есть личной волей монарх был наделён гораздо большей. Были мнения, что русское самодержавие является вариантом восточной деспотии. Словом, за 4 года, вплоть до 1972-го, термин "абсолютизм" определён не был.

Позже А. И. Фурсовым было предложено рассматривать в русском самодержавии феномен, который аналога в мировой истории не имеет. Отличия от восточной монархии слишком значительны: это ограничение традициями, ритуалами, обычаями и законом, не свойственные правителям на Руси. От западных их ничуть не меньше: власть даже самая абсолютная там ограничивалась правом, и даже если король имел право поменять закон, то он всё равно должен был закону подчиняться - пусть изменённому.

А на Руси было иначе. Русские самодержцы всегда стояли над законом, они могли требовать от других подчинения ему, но сами имели право уклоняться от следования, какой бы то ни было, букве закона. Однако самодержавная монархия развивалась и приобретала всё более европейские черты.

Конец XIX века

Теперь венценосные потомки самодержца Петра Великого были уже гораздо сильнее ограничены в своих действиях. Сложилась управленческая традиция, считавшаяся с факторами общественного мнения и определёнными законоположениями, которые касались не только области прерогатив династических, но и общего гражданского права. Монархом мог быть только православный из династии Романовых, состоящий в равнородном браке. Правитель был обязан по закону 1797 года при вступлении на престол назначить наследника.

Ограничивали самодержца и управленческая технология, и порядок издания законов. Отмена его распоряжений требовала особого законодательного акта. Царь не мог лишать жизни, имущества, чести, сословных привилегий. Он не имел права вводить новые налоги. Даже не мог никого облагодетельствовать просто так. Для всего необходимо было письменное распоряжение, которое оформлялось особым образом. Устное распоряжение монарха законом не являлось.

Имперская судьба

Вовсе не царь-модернизатор Пётр Великий, титуловавший Россию империей, сделал её таковой. По своей сути империей Россия стала гораздо раньше и, по мнению многих ученых, продолжает ею оставаться. Это продукт сложного и длительного исторического процесса, когда происходило становление, выживание, укрепление государства.

Имперская судьба нашей страны принципиально отличается от других. В общепринятом смысле Россия колониальной державой не являлась. Экспансия территорий происходила, но она не была мотивирована, как у западных стран, экономическими или финансовыми устремлениями, поисками рынков сбыта и сырья. Она не делила свои территории на колонии и метрополию. Напротив, экономические показатели практически всех "колоний" были гораздо выше, чем у исторического центра. Образование и медицина были всюду одинаковы. Здесь уместно вспомнить 1948 год, когда англичане покидали Индию, оставив там менее 1% грамотных аборигенов, причём не образованных, а просто знающих буквы.

Территориальную экспансию всегда диктовали безопасность и стратегические интересы - вот где главные факторы возникновения Российской империи. Причём войны происходили очень редко за обретение территорий. Всегда существовал натиск извне, да и теперь ещё существует. Статистика говорит, что в 16 веке мы воевали 43 года, в 17 - уже 48, а в 18 - все 56. XIX век был практически мирным - только 30 лет провела Россия на поле брани. На западе мы всегда воевали либо как союзники, вникая в чужие "семейные ссоры", либо отражали агрессию с запада. Ни на кого первыми не нападали никогда. Видимо сам факт появления таких огромных территорий, вне зависимости от средств, путей, причин формирования нашего государства, будет неизбежно и постоянно порождать проблемы, поскольку здесь говорит сама природа имперского существования.

Заложница истории

Если исследовать жизнь любой империи, обнаружатся сложные соотношения во взаимодействии и противодействии центростремительных и центробежных сил. В сильном государстве эти факторы минимальны. В России монархическая власть неизменно выступала как носитель, выразитель и реализатор только центростремительного начала. Отсюда и её политические прерогативы с вечным вопросом о стабильности имперской конструкции. Сама природа русского имперства не могла не препятствовать развитию региональной автономизации и полицентризма. И сама история сделала монархическую Россию своей заложницей.

Конституционно-самодержавная монархия была у нас невозможна лишь потому, что царская власть имела на то сакральное право, да и цари не были первыми среди равных - им равных не было. Они венчались с правлением, и это был мистический брак с целой огромной страной. Царские порфиры излучали свет небес. Для начала XX века в России самодержавная монархия не являлась архаикой даже отчасти. И сегодня такие настроения живы (вспомним Наталью "Няшу" Поклонскую). Это у нас в крови.

Либерально-правовой дух неизбежно сталкивается с религиозным мировоззрением, которое награждает самодержца особым ореолом, и ни один из прочих смертных никогда такого не удостоится. Все попытки реформировать верховную власть терпят поражение. Религиозный авторитет побеждает. Во всяком случае, к началу XX века от универсальности правового государства Россия была гораздо дальше, чем теперь.

Титул «Великий князь Всея Руси» в конце XV в.: трансформация раннефеодальной монархии в самодержавную

Титул с добавлением слов «всея Руси» употребляли в XIV в. великие князья Иван Калита (1425-1440 гг.) и Симеон Гордый (1440-1453 гг.). Однако его реальное содержание было иное - значительно уже, чем во второй половине XV в. Уместно связать появление новых компонентов в титуле и его распространение на фигуру наследника престола, что является признаком усиления власти великого князя и позволяет проследить процесс формирования правового принципа-единства земли. Об этом, в частности, дает представление повсеместный переход от наименования великого князя «господином», что означало власть над свободными людьми, к наименованию «государь», фиксирующему отношения монарха с подданными, либо использование этих наименований одновременно. В рассматриваемый период принципиальная разница особенно заметна в случае с московско-новгородским конфликтом 1471 г. Тогда именно обращение новгородцев к Ивану III послужило формальным поводом к началу боевых действий. Появление в ряде правовых актов и официальных документах, а не только в нормативных памятниках титула «царь», употребляемого наряду с титулом «великий князь». По мнению М.Ф. Владимирского-Буданова, этот титул олицетворял власть над другими государями и «международное значение полной независимости от других государств».

Возобновление использования титула в таком составе фиксируется в правовых актах и других источниках 60-70-х годов XV в. Два правовых акта, где Иван III назван «великим князем всея Руси», относятся к 70-м годам: грамота Новгорода Великого Ивану III о сроках выплаты контрибуции, как результата поражения в военной кампании 1471 г. и Коростынские соглашения - международные договоры, заключенные между Москвой и Новгородом по итогам конфликта. Они также относятся к 1471 г. В целом комплексе правовых документов этого периода Иван III назван «великим князем всея Руси». Самый ранний из них, Послание митрополита Феодосия (Бывальцева) псковичам, датируется 1463-1465 гг. В послании содержится следующий вид титула: «благоверный великий князь Иван Васильевич всея Руси». Существует грамота преемника Феодосия - митрополита Филиппа в Псков от 22 сентября 1471 г. с благословением на устроение шестого собора. Интересна и другая грамота митрополита Филиппа новгородцам, датируемая 22 марта того же года.

Любопытно, что документ появился в тот момент, когда московско-новгородские отношения переживали серьезный кризис, вскоре должен был состояться военный поход. Однако даже в такой непростой ситуации митрополит решился продемонстрировать общерусские притязания великого князя. Наконец, еще один акт древнерусского канонического права, где встречается титул в подобном составе, также связан с комплексом московско-новгородских и московско-псковских отношений - это грамота Феофила Новгородского Псков, датируемая временем до 21 января 1477 г.

Первый случай использования нового варианта титула в источниках права встречаем в договоре Великого Новгорода и Пскова с епископом Юрьевским о перемирии на 30 лет от 13 января 1474 г. В данном международном правовом акте Иван Васильевич называется «господином и государем великим князем». Как известно, Иван III являлся князем и Новгорода, и Пскова. В соответствии с вечевым строем этих государств на князя возлагались определенные ограниченные военно-административные и судебные функции. В данном договоре московский великий князь, несомненно, выступал как один из магистратов вечевых республик. Кроме того, здесь впервые в юридическом документе московский государь именуется «царем всея Руси» .

Признание титула Ивана Васильевича в данном виде со стороны Польско-Литовского государства происходит значительно позже, чем в случае с Новгородом и Псковом. Впервые Иван III именуется «великим князем всея Руси» в посольском деле 1493 г.. Автор работы о московско-литовских отношениях Г. Карпов подчеркивает особую политическую и правовую значимость этого события: «московские государи... взяли на себя обязанность быть руководителями и части Русского народа, жившего в Польско-Литовских владениях». Однако есть еще одно известие литовского происхождения. В Хронике Литовской и Жмойтской, которые можно хронологически привязать к эпопее присоединения Новгорода к Москве, Иван III дважды назван «великим князем и царем московским».

В грамоте Ивана III к Захарии Жидовину, князю таманскому в Кафу, от 14 марта 1484 г. встречается очень пышный титул: «Божией милостью великий государь Русские земли, великий князь Иван Васильевич, царь всея Руси, Володимерьскй и Московский Новгородски и Псковски и Югорский Вятский Пермский.

К началу XX века Россия оставалась самодержавной монархией. Главой государства являлся император (царь), которому принадлежала высшая власть в империи. На протяжении веков прерогативы монарха в России базировались на обычном праве. Лишь в 1716 году при Петре I, упразднившем патриаршество и Боярскую Думу и сосредоточившем в своих руках безраздельно (абсолютно) всю полноту верховной власти, появилось формально-юридическое обоснование монарших прерогатив. В Воинском Уставе "артикуле" говорилось: "Его Величество есть самовластный монарх, который никому на свете о своих делах ответу дать не должен, но силу и власть имеет свои государства и земли, яко христианский государь, по своей воле и благомнению управлять". В 1720 году при составлении Духовного Регламента (плана реорганизации Церкви) в него была внесена лапидарная норма, гласившая: "Монарха власть есть самодержавная, которой повиноваться Сам Бог повелевает".
На протяжении XVIII века определение царской власти оставалось неизменным, и в 1797 году при императоре Павле I было сформулировано следующим образом: "Император Всероссийский есть монарх самодержавный и неограниченный. Повиноваться верховной Его власти не токмо за страх, но и за совесть Сам Бог повелевает". Позже этот постулат стал первой статьей первого тома Свода законов Российской империи. Формулировка оставалась неизменной до 1906 года, когда появилась новая (последняя) редакция Основных законов. Вплоть до 1906 года полнота царской власти ни фактически, ни юридически никакими формальными нормами и общественными институтами не ущемлялась. Положение не изменилось и после создания Комитета министров (1802) и Государственного совета (1810). Первый был учрежден в виде административного совещательного органа высших должностных лиц, а второй - как верховное законосовещательное собрание Империи.
Само по себе употребление в законе понятий "самодержавный" и "неограниченный" при определении монарших прерогатив свидетельствовало о не тождественности их. Прагматические же критики власти всех мастей не видели здесь никакого различия. Между тем оно существовало и носило принципиальный характер. Выдающийся русский лексикограф В. И. Даль дал два объяснения слова "самодержавный". В первом случае как управление полновластное, неограниченное, независимое от государственных соборов или выборных от земства и чинов. Весь этот определительный ряд действительно тождествен понятию "неограниченный". Однако Даль дает и второе определение самодержавия - "самая власть эта". Именно здесь и заключена историческая онтология старого царского титула, употребляемого в России с XVI века.
Смысл его обусловливался сутью православного мировосприятия и базировался на убеждении, что монарх - Помазанник Божий, что он получил власть от Всевышнего, правит Его милостью, а "сердце царево в руце Божией". Мистика русского самодержавия неразрывно была связана с учением Православной Церкви о власти и с народными воззрениями на царя как "Божьего пристава".
В то же время понятие "неограниченный" являлось порождением Петровского времени, эпохи формирования абсолютистской монархии. Оно подчеркивало социальный миропорядок, где власть царя - над всеми и для всех. По сути дела различие между двумя определениями царской власти - различие между сакральным и земным.
Со времени Петра I и до начала XIX века принцип полноправной, суверенной верховной власти формально оставался неизменным, однако характер и суть верховного государственного управления при последнем царе - Николае II - имели мало общего с Петровской эпохой. Если самодержавие Петра I можно с достаточным основанием считать деспотическим (произвольным), то к началу XX века положение выглядело иначе. Система претерпела изменения. Как и раньше, царь сохранял "Богом данное право" на любые решения, но все сколько-нибудь значительные из них принимались лишь после обсуждения (порой многолетнего) кругом должностных лиц различного уровня. Наиболее важные непременно обсуждались в комиссиях Государственного совета, а затем - в общем собрании Совета.
В первой половине XIX века при Николае I произошла кодификация законодательства, и в 1830 году было издано единое Полное собрание законов Российской империи (45 томов), а в 1832 году появился кодекс действующего законодательства - Свод законов Российской империи (15 томов). Он включал правовые акты, регулировавшие личные права и обязанности подданных, определявшие сословно-социальную субординацию, структуру, организацию и компетенцию всех государственных и общественных органов управления. Эти нормы являлись обязательными, и новый закон вступал в силу лишь после отмены предыдущего. Законоположения могли издаваться в виде уставов, уложений, грамот, положений, наказов, манифестов, указов, мнений Государственною совета и докладов, но непременно одобренных царем. Никакой закон не мог иметь "своего совершения без утверждения самодержавной Власти".
Важнейшие общие положения государственного устройства были зафиксированы в первом томе законов Российской империи - Своде Основных Государственных законов, определявшем прерогативы верховной власти, структуру и компетенцию главных общеимперских институтов: Государственного совета, Сената, Комитета министров. Этот том Основных законов включал и династическое законодательство - собрание актов, составлявших так называемое Учреждение о Императорской фамилии. Российское династическое право было одним из самых строго регламентированных в мире.
Царская власть являлась, безусловно, наследственной, передавалась от отца к сыну. Наследник (цесаревич) становился императором сразу же после смерти своего предшественника. Это было, так сказать, земное установление. Но существовал еще ритуал церковного освящения царской власти. Необходимость его оговаривал закон: "По вступлении на престол совершается священное коронование и миропомазание по чину Православной Греко-Российской Церкви. Время для торжественного сего обряда назначается по Высочайшему благоусмотрению и возвещается предварительно во всенародное известие". Церемония всегда происходила в Успенском соборе Московского Кремля.
Закон детально расписывал и условия тронопреемства в случае отсутствия прямых наследников у венценосца или несовершеннолетия нового правителя (он не предусматривал лишь возможность отречения монарха от власти). Родственники монархов составляли особое сообщество - Императорскую фамилию, права и преимущества которого были подробно оговорены. Дети и внуки монархов мужского пола именовались Великими князьями и регулярно получали особое денежное содержание. Они обязаны были вступать лишь в равнородные браки с представительницами других владетельных домов и обязательно с согласия императора. Лица более дальних степеней родства именовались князьями императорской крови, и им полагалась лишь единовременная денежная выплата при совершеннолетии и браке. Представительницы женского пола, состоявшие в близком родстве с императором, именовались Великими княжнами (княгинями) и сохраняли великокняжеское титулование даже после выхода замуж за иностранных принцев и монархов.
Династия Романовых, находившаяся на престоле с 1613 года, имела тесные родственные связи со многими монархическими домами Европы. К началу XX века фамильные унии включали крупнейшие владетельные дома: Великобритании, Германии, Голландии, Греции, Дании, Италии, Испании, Норвегии, Румынии, Швеции. К этому времени царская династия насчитывала около пятидесяти персон. Наиболее близкие родственные узы связывали последнего монарха Николая II с Англией (Ганноверская династия), Данией (Шлезвиг-Гольштейн-Зонденбург-Глюксбургская) и Грецией (Шлезвиг-Гольштейн-Зонденбург-Глюксбургская). В начале XX века дедушка русского царя был королем Дании (Христиан IX), в Англии и Греции на престолах находились его дяди (Эдуард VII и Гeopг I), a императором Германской империи являлся кузен царицы Вильгельм II.
Любое законоположение становилось в России законом лишь после подписи монарха. Она могла быть поставлена на документе и после обсуждения ("экспертизы") в Государственном совете, Комитете министров, в особых совещаниях лиц, приглашенных "по усмотрению государя", и без оного. Со второй половины XIX века второе случалось крайне редко. В отличие от предков, перед последними царями - Николаем I, Александром II, Александром III и Николаем II - неизменно вставала задача соотносить новые меры с существовавшими правовыми нормами. Находясь как бы выше писаного закона, они были скованы и буквой существовавшего законодательного норматива, и управленческой традицией XIX века "соизмерять", "обсуждать" и "согласовывать".
При Николае I окончательно сложилась модель иерархической самодержавной имперской системы, начавшей оформляться при Петре I и достигшей своего расцвета во второй четверти XIX века. Используя терминологию Н. М. Карамзина, ее с полным правом можно назвать "либеральным абсолютизмом". Царь, оставаясь демиургом права, вынужден был действовать в системе зафиксированных нормативных координат. После издания Свода законов впервые в истории русской государственности появились законоположения, очертившие социальные "правила игры", которые лишь в редчайших случаях переступал сам верховный инспиратор права.
С середины XIX века за пределами частных интересов и вопросов (разрешение на брак родственникам, выдача наград и субсидий, изменение меры судебного или административного наказания, назначение на должность), в делах общегосударственных трудно найти примеры проявления монаршей воли, которые можно квалифицировать как личную прихоть правителя. Если при Петре I и его правнуке Павле I "разумения", нерасположения и неприятия монарха могли определять государственный курс, послужить причиной войны, обернуться благом или бедствием для многих, могли стать причиной опалы, лишения имущества, изгнания и даже казни, то в позднейшее время личные чувства и порывы царя все меньше и меньше играли роль непреложного политического импульса. Менялись общественные условия, смягчались нравы; изменялась и психология властителей. Еще во второй половине XVIII века в России начали оформляться правовые нормы общественного устройства. В 1766 году при Екатерине II появилось положение, остававшееся в законодательстве до 1917 года: "Империя Российская управляется на твердых основаниях положительных законов, учреждений и уставов, от Самодержавной власти исходящих".
Именно тогда в государственной политической практике стал утверждаться принцип преемственности писаных юридических норм. В своем наказе членам Уложенной комиссии императрица писала: "Комиссия не должна приступать к выполнению своих заданий до того, как она будет полностью осведомлена о нынешнем положении в стране, потому что любое изменение не должно ни в коем случае стать самодовлеющим, а должно служить для исправления недостатков, когда такие недостатки есть, однако все доброе и полезное надо оставлять и не менять, потому что оно должно всегда оставаться в силе". К концу XIX века венценосные потомки Петра I были в своих действиях ограничены не только сложившейся управленческой традицией, фактором общественного мнения, но и вполне определенными законоположениями, касавшимися как области династических прерогатив, так и сферы гражданского права вообще. Монархом могло быть лишь лицо православного вероисповедания, принадлежавшее к династии Романовых, состоявшее в равнородном браке. При этом неограниченный правитель обязан был в момент вступления на престол объявить наследника в соответствии с законом 1797 года.
Ограничен был самодержец и самой управленческой технологией, порядком издания законов, своими собственными распоряжениями, для отмены которых требовался особый законодательный акт. Он не мог лишить жизни, чести, имущества, сословных прав, не имел права вводить налоги, был лишен возможности кого-то "озолотить", "облагодетельствовать", что называется, не сходя с трона. Для этого требовалось издание письменного распоряжения, оформленного надлежащим образом. Иными словами, устное распоряжение монарха уже не являлось законом.
Наряду с общиной и сословной структурой, самодержавный авторитаризм явился продуктом сложного исторического процесса становления, выживания и укрепления государства. Будучи титулована при Петре I "империей", Россия являлась таковой, по сути, и до царя-модернизатора, и после него. Имперская судьба России во многом принципиально отличалась от многих прочих империй. Россия не являлась в общепринятом смысле "колониальной державой". Ее территориальная экспансия не мотивировалась финансово-экономическими устремлениями, поиском рынков сырья и сбыта, у нее не существовало деления на "метрополию" и "колонии", а экономические показатели развития окраинных районов ("колоний") были часто куда выше, чем у региональных зон, которые можно отнести к историческому центру.
Стратегические интересы и территориальная безопасность - главные факторы складывания Российской империи. Именно натиск извне многое определил в социальном и политическом устройстве России. В XVI веке русское государство воевало 43 года, в XVII - 48, а в XVIII - 56 лет. Даже в "мирном" ХIХ веке Российская империя провела в войнах более 30 лет. Исследовав исторические факты, известный английский историк А. Тойнби (1889-1975) констатировал: "Верно, что и русские армии воевали на западных землях, однако они всегда приходили как союзники одной из западных стран в их бесконечных семейных ссорах. Хроники вековой борьбы между двумя ветвями христианства, пожалуй, действительно отражают, что русские оказывались жертвами агрессии, а люди Запада - агрессорами значительно чаще, чем наоборот". Однако вне зависимости от причин, путей и средств формирования сам факт возникновения огромного территориального комплекса неизбежно порождал проблемы, вызываемые самой природой имперского существования.
Любая империя - это всегда сложное соотношение взаимодействия и противодействия центробежных и центростремительных сил. Чем сильней государство ("империя"), тем меньше сказывается на его политике воздействие центробежного фактора. В России носителем, выразителем и реализатором центростремительного начала неизменно выступала монолитная ("единодержавная", "самодержавная") монархическая власть. Поэтому как только возникала тема о ее политических прерогативах, неизбежно вставал вопрос и о стабильности всей государственной имперской конструкции. Природа российского имперства препятствовала развитию полицентризма и региональной автономизации. Монархическая Россия оставалась заложником своей истории.
Другая онтологическая причина упорного неприятия власть предержащими идеи о конституционном правлении, основанном на расписании политических функций и их разделении между различными субъектами государственного права, коренилась в сакральном смысле царской власти. Царь в России никогда не являлся "первым среди прочих". Он венчался на царство, вступал как бы в мистический брак со страной, а царские порфиры отражали "свет небес". Для начала XX века подобные представления являлись несомненной архаикой. Тем не менее они отражали не только мировоззрение самих монархов, но и подавляющего большинства их подданных. Религиозное (православное) миросозерцание наделяло царя особым ореолом, которого не имел никто из прочих смертных. Именно здесь коренилась причина тех сложных коллизий, которые сопутствовали попыткам реформировать верховную власть в либерально-правовом духе. На пути подобных устремлений всякий раз вставала непреодолимая преграда: не подлежавший реформированию религиозный авторитет.
Между тем проблему противодействия либеральной конституционно-правовой реконструкции России сводят нередко лишь к локальным вопросам о "недальновидности" и "политической близорукости" венценосцев, о корыстных интересах отдельных лиц и социальных групп, оставляя совершенно в стороне национально-православную ментальность. Подобный подход является историческим упрощением.
К началу XX века Россия была еще далека от универсального правового государства (в понимании политологии и социологии XX века), но тенденция гуманизации, правового обеспечения социального жизнеустройства и государственного управления на протяжении всего XIX века (при всех сложностях и прерывностях) проступала вполне определенно.

§ 20 Самодержавие

Государственное устройство Российской Империи определяется двумя статьями Основных Законов: первою и сорок седьмою. Ст. 1 определяет свойства власти, принадлежащей монарху. “Император Российский, говорится в ней, есть монарх самодержавный и неограниченный. - Повиноваться верховной Его власти не только за страх, но и за совесть Сам Бог повелевает”. Тут указаны три свойства: верховность, самодержавие, неограниченность. Обозначение власти монарха верховною показывает, что ему принадлежит высшая безответственная власть в государстве, как это имеется в каждой монархии. Самодержавие и неограниченность показывают, что вся полнота власти сосредоточивается у нас в руках монарха. Ст. 47 указывает, что осуществление самодержавной власти русского царя совершается согласно началу законности. “Империя Российская управляется на твердых основаниях положительных законов, учреждений и уставов, от Самодержавной Власти исходящих”. Самодержавием существующее у нас государственное устройство отличается от монархии ограниченной, законностью - от деспотии, где место закона заступает ничем не сдерживаемый личный произвол правителя.

Самодержавие установилось в России издавна. Даже видящие в нем начало, занесенное к нам извне, с Востока или из Византии, а не самобытно развившееся у нас, относят установление его к эпохе татарского ига или по крайней мере не позже XVI века. Но подстатейные ссылки ст. 1 Осн. Зак. не восходят далее, как до XVIII века. Это объясняется, во-первых, теми рамками, какими было обставлено составление Свода Законов. Законодательный материал, которым пользовались его составители, был ограничен 1649 годом. Законодательные акты, появившиеся ранее Соборного Уложения царя Алексея Михайловича, вовсе не принимались в соображение. Во-вторых, найти общую формулировку такого исконного начала русского государственного быта, как самодержавие, в отдельных указах сравнительно поздней эпохи было делом не легким. Приходилось подыскивать в указах случайное выражение для всех бесспорного начала. И те узаконения, которые указаны составителями Свода, как источники ст. 1 Осн. Зак., не вполне соответствуют важности выраженного в нем начала. Источником второй части, указующей на религиозное освящение самодержавной власти, послужил духовный регламент, а именно то его место (ч. I, п. 2), где в доказательство превосходства коллегиального устройства для церковного управления указывается, что и монархи самодержавные не обходятся без советников. “Монархов власть есть самодержавная, которым повиноваться Сам Бог за совесть повелевает; обаче советников своих имеют, не токмо ради лучшего истины взыскания, но дабы и не клеветали непокорные человецы, что се или оно силою паче и по прихотям своим, нежели судом и истиною заповедует Монарх” (П. С. 3., № 3718, ч. I, п. 2, стр. 316). Первая часть ст. 1, устанавливающая собственно начало самодержавия, имеет своими источниками Воинский артикул 1716 г., Морской устав 1720 г., манифест Анны Иоанновны 1730 г. и Учреждение Императорской фамилии 1797 г. Из всех этих законодательных актов общее выражение начала самодержавия содержит только манифест Анны Иоанновны, потому, конечно, что ей одной пришлось противопоставлять самодержавие попытке его ограничить со стороны верховников. “Понеже верные Наши подданные, говорится в этом манифесте, все единогласно Нас просили, дабы Мы Самодержавие в Нашей Русской Империи, как издревле прародители Наши имели, восприять соизволили” (П. С. З., № 5509, февр. 28). В Воинском Артикуле и Морском уставе, которые дословно повторяют друг друга, говорится собственно не о самодержавии, а о самовластии и притом в объяснение того, почему за оскорбление величества положена смертная казнь (П. С. З., № 3006, арт. 20 толк., стр. 325 и № 3435, ч. V, ст. 2 толк., стр. 59). “Ибо Его Величество есть Самовластный Монарх, который никому на свете о своих делах ответа дать не должен, но силу и власть имеет свои государства и земли, яко христианский государь во своей воле и благомнению управлять”. Это неудачное и нигде более в вашем законодательстве не встречающееся выражение: “самовластный”, как видно из немецкого текста артикула, употреблено там в смысле “суверенный” (ein souveräner Monarch). Наконец, в Учреждении Императорской фамилии, § 71, говорится только об отношении монарха к членам Императорской фамилии. “При всех сих данных преимуществах ненарушимым залогом поставляется иметь каждому из фамилии Нашей к Царствующему лицу совершенное почтение, повиновение и подданство, равномерное и миролюбивое отношение в сохранении семейной тишины и согласия. Царствующий, яко неограниченный Самодержец во всяком противном случае имеет право от назначенного Нами отрешать. (П. С. З., № 17906, § 71, стр. 585). Если, тем не менее, составители Свода на первое место поставили ссылку именно на учреждение Императорской фамилии, то это объясняется, вероятно, тем, что в одном этом акте встречается принятое в Своде сочетание определений: самодержавный и неограниченный.

Сопоставление слов: самодержавный и неограниченный как бы указывает, что законодатель хотел ими обозначить два различных свойства власти. Выражение § 71 Учр. Импер. фамилии “неограниченный Самодержец” как бы предполагает, что может быть Самодержец и ограниченный. И действительно, Сперанский в своем Руководстве старался придать этим словам различный смысл. Двумя словами, говорит он, весьма многозначительными, выражается в наших законах полнота верховной власти: самодержавием и неограниченностью. Слово самодержавие имеет два разных смысла. Кода оно прилагается к государству, то оно означает независимость государства от всякой посторонней власти. В сем смысле все государства независимые могут быть названы государствами самодержавными. Когда оно прилагается к особе государя, то оно означает соединение всех стихий державного права во всей полноте их без всякого участия и разделения. Слово неограниченность власти означает то, что никакая другая власть на земле, власть правильная и законная, ни вне, ни внутри империи, не может положить пределов верховной власти Российского самодержца. Итак, если судить по форме изложения, Сперанский различает самодержавие и неограниченность. Но по содержанию он определяет их так, что понятия эти совпадают. В самом деле, “соединение всех стихий державного права”, очевидно, ничего другого означать не может, как то, что не существует никакой другой власти, которая бы ограничивала масть монарха. Следуя примеру Сперанского, Градовский и Романович-Славатинский также стараются различить самодержавие и неограниченность. Романович-Славатинский повторяет в сущности слова Сперанского. Градовский проводит это различие несколько иначе. Название “неограниченный”, по его мнению, показывает, что воля императора не стеснена известными юридическими нормами, поставленными выше его власти. Выражение “самодержавный” означает, что русский Император не разделяет своих верховных прав ни с каким установлением или сословием в государстве, т. е., что каждый акт его воли получает обязательную силу независимо от другого установления.¹* Однако, и в таком определении самодержавие и неограниченность сливаются воедино. Существование “юридических норм, поставленных выше воли монарха”, возможно, конечно, только под условием “разделения верховных прав между ним и другими установлениями”.

Сопоставление статей первой и второй Осн. Зак. показывает, что и сам законодатель не придавал выражению “неограниченный” строго определенного значения. Ст. 2 постановляет, что когда наследство престола дойдет до лица женского, то Императрице принадлежит та же самая власть, что и Императору, но при этом власть эта, вместо “неограниченной и самодержавной”, называется “верховной и самодержавной”. Так как это та же самая власть, то, очевидно, “неограниченный” и “верховный” на языке Свода - синонимы. Из этого должно заключить, что, определяя власть монарха, как самодержавную, неограниченную, Свод Законов не обозначает этими словами различных ее свойств, а для большей ясности одно и то же свойство определяет двумя однозначащими словами.

Самодержавие имеет, как на это справедливо указал сам Сперанский, два различных смысла: им означается и внешний, международный суверенитет государства, и внутренняя безраздельность власти монарха. Первый официально принял наименование, самодержца Иван III, и тогда, как не без основания замечает Ключевский²* оно указывало именно на внешний, международный суверенитет, на внешнюю независимость. В таком значении самодержавие употреблялось еще в самом конце XVIII века, как это можно видеть из приведенного выше договора Екатерины II с царем Ираклием II. Когда в договоре этом говорится, что царь Ираклий не признает над собою иного самодержавия, крове власти и покровительства императрицы, то, очевидно, самодержавие употреблено здесь не в смысле абсолютизма, а именно в смысле суверенитета. Но, с другой стороны, уже Иоанн Грозный толкует самодержавие именно в смысле безраздельного сосредоточения всей полноты государственной власти в руках монарха, когда замечал Курбскому: “како же и самодержец наречется, когда не сам строит?” В таком смысле употребляется самодержавие и в манифесте Анны Иоанновны 28 февраля 1730 года, и в Екатерининском Наказе, ст. 9: “государь есть самодержавный, ибо никакая другая, как соединенная в его особе власть не может действовать сродно с пространством толь великого государства”, и в манифесте 29 апреля 1881 года: “Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело правления с верою в истину Самодержавной власти, которую мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений”. В таком смысле это слово употребляется ныне в обыденной речи. Без сомнения, и в Своде Законов самодержавие означает не внешнюю самостоятельность власти, а внутреннюю ее безраздельность.

Итак, следует признать, что понятие самодержавия объемлет собою понятие неограниченности, в смысле сосредоточения в руках монарха всей полноты государственной власти. Если Осн. Зак. наряду с самодержавием упоминает еще и о неограниченности власти, то только для большей ясности. Иначе неограниченность не могла бы быть опущена в определении власти Императрицы, во всем равной с властью Императора.

Дополнение . Статья 4 действующих Основных законов (свод законов, т. I, ч. I, изд. 1906 г.) постановляет: “Императору Всероссийскому принадлежит верховная Самодержавная власть. Повиноваться власти его не только за страх, но и за совесть нам Бог повелевает”. Из сравнения этого текста с текстом прежней ст. 1 Основных законов явствует, что в новой характеристике власти Императора Всероссийского опущен признак неограниченности и сохранены признаки самодержавия и верховности. Что касается верховности, то с точки зрения, принимаемой Н. М. Коркуновым, она не является решающим моментом для заключения о наличности в России той или другой формы монархического строя. Этим решающим моментом должно, напротив, считать исчезновение из характеристики императорской власти эпитета “неограниченный”, что вытекает из сопоставления статей 4, 7, 10, 11 и 86 основных законов.

По смыслу их Государь Император осуществляет законодательную власть в единении с Государственным Советом и Государственной Думой; никакой новый закон не может воспоследовать без одобрения Государственного Совета и Государственной Думы и восприять силу без утверждения Государя Императора; указы и повеления в порядке верховного управления издаются Государем Императором в соответствии с законами, в делах же управления подчиненного определенная степень власти вверяется подлежащим местам и лицам от Государя Императора согласно закону. Таким образом власть управления, осуществляемая или самостоятельно Государем, или по уполномочию от него и согласно закону иными органами государства, оказывается подчиненной иной, высшей форме проявления государственной власти, называемой властью законодательной; а эта последняя не может уже быть осуществляема самостоятельно Государем и предполагает совместные действия монарха, Государственного Совета и Государственной Думы. Поэтому-то начало неограниченности, или, по толкованию Н. М. Коршунова, сосредоточения всей полноты власти в руках монарха, и не могло быть сохранено в постановлениях основных законов о существе Верховной Самодержавной власти. И если Император Всероссийский и в настоящее время именуется неограниченным Самодержцем в Учреждении о Императорской Фамилии в ст. 222 Св. зак., т. I, ч. I, изд. 1906 г., то и из содержания этой статьи и из места, занимаемого ею в системе основных законов, ясно, что она имеет в виду власть царствущего Императора над членами Императорского Дома.

При этих условиях, хотя власть Государя Императора по-прежнему называется самодержавной, самодержавие в современном государственном строе России не может быть понимаемо, как начало равнозначащее неограниченности. Государь Император при действии новых основных законов есть монарх ограниченный или, по установившемуся и употребительному выражению - конституционный, и государственный строй России есть строй ограниченной или конституционной монархии. Началу самодержавия должно быть, таким образом, дано иное толкование. Наиболее часто оно толкуется, как означающее внешний международный суверенитет государства, то есть так, как оно, по указанно Н. М. Коркунова, понималось иногда до конца Х VIII столетия.

Примечания:

¹* Градовский . Начала I, стр. 1 и 2, (Собрание сочинений, т. 7).

²* Ключевский . Боярская дума, 2 изд. 1883, стр. 258.